– Так точно, сэр, – ответил Кидд. Уже собираясь уходить, он спросил: – Можно мне взять с собой список сигналов для конвоя?
Хоугтон раздраженно вскинул глаза на Кидда.
– Разумеется, нет! Неужели вы забыли об их секретности? Потеря даже одного экземпляра для конвоя грозит засадой, утратой миллионов, позором для нашего флага. Все учтено и предусмотрено, сэр, все находится под охраной. Я удивлен, что вы способны просить о таких вещах.
Кидд был поражен: во-первых, той степенью секретности, до которой его допустили, а во-вторых, тем, что он как-то упустил это из виду. Кроме простого мужества и морской дружбы в будущем значимым становилось нечто другое.
Хоугтон проворчал:
– Вы можете изучить список сигналов в передней моей каюты, пока мистер Шеперд переписывает бумаги. Любые заметки, которые вы сделаете, тоже будут храниться у него. Это все, мистер Кидд.
На душе у Кидда было тоскливо: его удручало чрезмерное обилие деталей, касавшихся подачи сигналов. Сразу после выхода в море, во время плавания каждый корабль, по сути, становился островом, общаться с которым можно было только с помощью сигналов. Кидд просматривал один за другим листы с разными сигналами, потом инструкции насчет порядка самого конвоя. Порядок, в котором суда должны были двигаться через океан, более всего напоминал квадрат, включающий несколько колонн. Название каждого корабля не только указывалось, но оно еще обозначалось номером, который состоял из номера колонны и положения в строю. Тройка сопровождающих конвой военных кораблей размещалась вокруг квадрата, причем впереди плыл «Крепкий», помеченный небольшим сигнальным флагом.
Казалось, что основная масса указаний писалась для того, чтобы предупредить все осложнения. В смятении Томас перевернул еще несколько страниц. Даже выход в море требовал соблюдения порядка и вывешивания специальных сигнальных флагов на непривычных для сигналов местах корабля. Красный и белый флаги, вывешенные на бизань-мачте, говорили о том, что на судне хотят что-то сообщить, предположительно, очень важное. Сигнал под номером 492 требовал от судна сначала поднять желтый флаг, а затем двигаться прямо на противника как можно активнее, имитируя действия военного корабля.
Инструкции казались бесконечными. Глаза Кидда потускнели. Его все сильнее и сильнее возмущало скрытое предположение, что морской офицер сумеет предпринять то или иное сразу после извещения, и пытался не думать о том, с чем ему самому придется столкнуться менее чем через день. В человеческих ли силах было запомнить так много за столь короткий промежуток времени?
Морские пехотинцы на причале взяли на караул, когда капитан Хоугтон вышел из лодки, и выстроились поровнее вдоль Арвенак-стрит, ведущей к зданию таможни, где должно была проходить совещание. Под охраной пехотинцев Кидд шагал позади Хоугтона и первого лейтенанта, неся запертую на навесной замок сумку с сигнальными инструкциями, что вызывало любопытные взгляды у городских жителей, но он старался не обращать на них внимания. Возле входа в таможню – большое, квадратное здание – стояла пара захваченных у французов пушек, здесь же их встретил состоятельный на вид человек, на голове которого была старомодная трехцветная шляпа.
– Капитан Хоугтон? Рэддлс, таможенный чиновник Рад приветствовать вас в Фалмуте, джентльмены с судов конвоя уже ждут вас.
Они прошли через вестибюль.
– Уже бывали здесь, сэр? – И, не дожидаясь ответа, таможенник продолжил: – Длинный зал – обычное место проведения собраний.
Все вошли в большой зал с балками на потолке, с внушительного размера окнами, начинающимися от самого пола. Внутри было шумно, там собралось несколько сот моряков, одетых, как и полагалось их профессии, в простую и удобную для моря одежду. Шум разговора сразу стих. Те, кто стоял отдельными группами, направились к столу и заняли свои места.
Кидд шел вслед за Хоугтоном по проходу, чувствуя, как все поворачиваются в их сторону. В конце прохода стоял высокий столик – подставка для книг, возле него – доска для мела, стол и три стула, обращенные в сторону переполненной залы. Хоугтон занял средний стул, слева от него сел Кидд, справа Брайант. Гул в зале постепенно стих. Таможенник представил офицеров весьма кратко – одним поклоном и соответствующим жестом, затем занял свое место в зале.
Капитан не стал терять времени попусту. Он подошел к столику-подставке и обвел взглядом присутствующих.
– Я старший по званию офицер конвоя. В этом вояже вас будут сопровождать военные корабли, вам не придется опасаться французов, но при условии, что вы будете действовать в соответствии с планом. После одобрения вами плана не разрешаются никакие побеги. Всем ясно?
Кидд знал, что под побегами подразумевается самовольное продвижение отдельных судов, которым надоедало медленное движение конвоя. Конечно, они испытывали судьбу, действуя на свой страх и риск, но риск оправдывался сторицей, потому что они первыми со своим грузом оказывались в порту.
– Сейчас дует благоприятный ветер, поэтому мое решение – отчалить завтра утром во время прилива. Если у кого-нибудь возникнут возражения по поводу плана, то он может встретиться со мной на борту «Крепкого» до шести часов и до того, как мы снимемся с якоря. В противном случае я сочту, что вы согласны с требованиями плана и будете действовать в строгом соответствии с ними, – он обхватил руками столик. – Вопросы есть? Нет?
В зале послышался смутный гул. Хоугтон слегка расслабился.
– Лейтенант Кидд ознакомит вас с планом и объяснит подаваемые сигналы.
Кидда охватил секундный страх, но он, тут же опомнившись, кивнул и улыбнулся под пристальными взглядами из зала. Им овладело глубокое чувство ответственности перед торговыми моряками за выказываемое ими доверие к военным кораблям.
– В таком случае мне остается лишь пожелать всем попутного ветра и счастливого плавания. Всего доброго, джентльмены.
Кидд облегченно вздохнул, когда капитан Хоугтон вместе с первым помощником, направившись к выходу из зала, покинули его. Томасу совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из команды «Крепкого» стал свидетелем его выступления. Услышав поднявшийся в зале нетерпеливый шум, он подошел к столику и увидел перед собой целое море равнодушных лиц.
Его голос звучал нетвердо и неубедительно.
– Я хочу рассказать вам о нашем конвое, который следует в Галифакс и Ньюфаундленд, – начал он, стараясь говорить как можно увереннее. – В особенности о маневрах ваших судов после указания курса эскортирующими судами. Мой капитан особенно просил меня о том…
– А что если мы не согласимся с вашим указанием курса, приятель? – воскликнул сурового вида моряк из первых рядов и встал с места. – Неужто королевские офицеры лучше нас осведомлены о том, чего нам следует бояться, так с какой стати мы должны выполнять все, что вы нам скажете, а?
Кидд пробормотал что-то в ответ.
Тут из глубины зала поднялся другой капитан, его голос прогремел на все помещение.
– Скажите нам, мистер лейтенант Кидд, но только откровенно, вы когда-либо пересекали Атлантику в наше нелегкое время? Признавайтесь, сынок, не смущайтесь! Когда вокруг палят пушки и трещат мушкеты, когда все время налетает шквалистый ветер то с подветренной стороны, то с наветренной. Испытали вы все это?
– Я знаю, какой отвратительной бывает погода в Атлантике.
– Хорошо. Тогда объясните нам, каким образом мы сможем уследить за вашими сигнальным флагами да еще за их числом, хотя бы при свежем ветре, а?
Оба капитана сели на свои места под одобрительный гул.
В зале находились опытные поседевшие моряки, которые плавали задолго до того, как он появился на свет, и чей морской опыт намного превосходил его собственный, совсем еще незначительный. Кидд заметил, что Брайант вернулся и остановился у входа, прислушиваясь к тому, что творилось в зале.
– Если вы не поняли наш сигнал, тогда вы приспускаете свой флаг в виде ответа, – раздраженно вмешался он в разговор. – Если же погода… – заметив, как многие вытягивают шеи, не понимая, откуда раздается голос, он, недовольно хмурясь, прошел через зал к столику. Кидд отошел в сторону.